Тонешь-тонешь, не потонешь: Итоги климатического саммита в Глазго
Грета Тумберг разочарована результатами климатического саммита в Глазго. Но будем реалистами: не ходить в школу по пятницам проще, чем договориться всем странам между собой. Рассказываем коротко о реальных итогах COP26 (Conference of the Parties) – конференция сторон Рамочной конвенции ООН по климату. Делаем акцент на России. В этом нам помогает ведущий экожурналист страны Наталья Парамонова, которая была в Глазго.
Для начала ТОП-3 соглашений, которых удалось добиться переговорщикам на COP26:
- Подписана Декларация по метану, по которой к 2030-му году необходимо снизить выбросы метана на 30%. Россия не присоединилась к документу.
- Согласована Декларация по лесам, по которой страны обязуются “обратить вспять” процесс утраты лесов и деградации земель к 2030. Россия присоединилась.
- Отказ от использования угля в промежутке от 2025 до 2040 года. Россия не присоединилась.
Кроме того, богатые страны, включая Японию и США, обязались раскошелиться на помощь бедным странам – деньги нужны на зеленые технологии, а также на адаптацию к изменениям климата. Россия считает своей победой согласование плана реализации страной планов Парижского соглашения, а также единых правил торговли углеродными единицами. А теперь – вопросы к очевидцу событий.
– Наташа, ты была на экособытиях разного масштаба – и в нашей стране, и в мире. Какое впечатление от Глазго? В плане организации – экологично? Пример.
Поразили синие многоразовые стаканчики, потому что сначала я приняла их за одноразовые, но потом оказалось, что и стаканы и крышечки тоже могут быть многоразовыми. Куда потом везут отходы не уточнили, а я сомневаюсь, что все делегаты умеют их правильно сортировать. Отмечу, что было мало печатной продукции, в павильонах стран и организаций – везде были QR коды, где можно увидеть расписание мероприятий на стендах.
– По твоей оценке, что участников саммита волновало больше всего? Самый высокий градус на каком вопросе?
Мне сложно быть объективной – конференция огромна и уследить сложно. Я, в основном, работала в павильоне России. Насколько я могу судить, всех волновал вопрос отказа от угля. Именно вокруг формулировки об угле были споры до последнего, а финальное замечание внесла Индия на итоговом заседании.
Второй важный момент, который не касается России, но вокруг которого много разговоров и решений, – это “loss and damage”. Эта история касается платы развитых стран развивающимся, к примеру, Фиджи, Мальдивам или Тувалу – они больше всего пострадают от изменения климата, при этом меньше всех влияют на климат. Поэтому Парижское соглашение говорит о том, что развитие должны дать деньги развивающимся на адаптацию, компенсацию ущерба. Ежегодно должно выделяться сто миллиардов долларов. В 2019-20 гг до этой цифры не дотянули, но обещали дотянуть. Россия входит в другое приложение Парижского соглашения, поэтому она ничего никому не должна, но в добровольном порядке может помогать.
Самый ожидаемый итог – подписание шестой статьи Парижского соглашения, которая должна позволить реализовывать климатические проекты. Ее подписали, и это, конечно, огромная работа. В одном из фильмов “Экочашки” было показано, как идет согласование. Сначала все получают документ с множеством фраз в квадратных скобках, что означает, что формулировки не согласованы. По ходу переговоров, а это две недели, квадратные скобки убирают. Если успевают убрать все, то договор принят, а если нет, то решения нет. Группа переговорщиков, которая работала над шестой статьей, после того, как ее приняли, стала делать совместное фото. Они радовались, как дети, что у них получилось договориться! Это гигантский процесс! Разные языки – разное понимание. Есть переговорщики, которые не знают английского, то есть им надо переводить, и все это быстро, а еще вникнуть и отстоять интересы своей страны!
– Грета Тумберг оценила COP26 как dissappointing. А ты что скажешь?
Я бы сказала: сделали, что могли. Грета Тунберг – очень интересная фигура. Она активистка и должна быть на крайней позиции – это ее роль. Ради этого гражданское общество и наблюдатели приглашаются на саммит. Они проводят протесты, напоминая, что цель – сохранение климата, и ее достижение еще далеко. Договоренность, в общем, достигнута, но есть большой лаг в том, когда она начнет действовать.
Возьмем Россию. Совсем недавно мы перестали отрицать изменение климата и влияние человека, потом приняли стратегию и должны начать перестраиваться. Между тем, уровень океана растет прямо сейчас, реально назревает проблема беженцев и гуманитарных кризисов – скоро сложнее будет жить и в регионах России. То есть скорость изменений нашей экономики отстает от скорости климатических изменений. Сейчас еще можно позволить себе говорить: “Давайте не будем резко отказываться от угля”, но через десять лет, возможно, будут отключены угольные ТЭЦ в один день, потому что уже – бог с ним, с электричеством – остаться б в живых.
Сегодня же, с одной стороны климат, с другой – социальный уклад. В России миллионы людей живут в городах с плохой экологией, сокращающей их жизни, но они живут там, потому что не видят выбора. В отношении климата – такая же проблема. Человечество будет пытаться продолжать жить комфортно, и чем минимальнее комфорт, тем больше за него цепляются. К примеру, европеец может не иметь денег на новую теслу, но у него велосипед и хорошие дороги, а что делать в какой-то дыре, куда скорая добирается, если дорога подсохла? В таком месте, очевидно, должен быть огромный, бензиновый джип и дизель генератор. Это дилемму можно решить, но тогда богатые должны оплатить более экологичный выбор для бедных.
– Россия совсем не мировой лидер устойчивого развития, и представила в Глазго весьма скромные NDC (Nationally Determined Contributions – каждая страна предлагает такой документ со своими целями по климату – это национальный вклад в общий процесс). Как на это реагировали участники конференции?
Иностранные журналисты бегали за нашими спикерами, чтобы они хоть что-то сказали. К сожалению, наша делегация не пример открытости для комментариев. У нас слабые NDC, но цели, описанные в стратегии безуглеродного развития, существенно лучше, и обязательства по углеродной нейтральности к 2060 году тоже нормальные. Позор наших NDC в том, что, если им следовать, мы будем продолжить наращивать выбросы. Воспринимается это плохо. В 2022 году мы можем изменить NDC и, надеюсь, что Россия это сделает в соответствии с планом декарбонизации экономики.
– После Глазго какое ощущение: победим мы климатическую угрозу или она нас раздавит?
Все страны в разном положении. У России с ее территориями огромный ресурс для адаптации. Маленькому островному государству бежать некуда. Поэтому мне кажется, что России надо готовиться, адаптироваться, перестраиваться – и мы вполне переживем повышение температуры. А благодаря переговорам, мир станет чище без выбросов СО2.