Владимир Мацюк: спаситель ёжиков и всех-всех-всех

“Каждая выкинутая батарейка убивает одного ёжика”, – цитирует РБК слова главы комитета по ЖКХ и транспорту Дмитрия Разумова. Действительно, для ёжиков и всех остальных граждан с российским паспортом ситуация складывалась опасная, но тут в Челябинске появился спаситель – борец с батарейками и прочим мусором, экономист по диплому, ботаник-химик по призванию и просто хороший человек Владимир Мацюк. LookBio отправился в Челябинск и лично встретился с Мацюком – директором компании “Мегаполисресурс”, единственным российским предприятием, перерабатывающим батарейки. Именно туда отправляют собранные у населения батарейки МедиаМаркт, ИКЕА и другие компании.

Расскажите, почему вы решили заняться переработкой отходов? Как появился «Мегаполисресурс»?

Когда мне задают этот вопрос, я всегда рассказываю одну байку, и чем больше я ее рассказываю, тем более логичной она мне кажется. Я родом из Казахстана, и такие фрукты, как мандарины и апельсины, в нашу семью привозил поезд «Москва-Алма-Ата». Родители – железнодорожники, и из вагона-ресторана можно было иногда притаранить апельсины. Апельсины эти съедались, а из шкурок мама варила цукаты. Вот ты растешь, и тебе начинает казаться естественным, что со всем надо так поступать, привыкаешь, так сказать, к безотходному производству. Облепиху отжали, семечки оставшиеся залили маслом, прокипятили – получили облепиховое масло. Какие-то такие прихваты во всем были – и мне казалось, что это естественный ход вещей.

А еще я очень фантастику любил, читал Азимова, Хайнлайна и сильно фанател по экологии, потому что в литературе был популярен сценарий, что все мы умрем не очень красиво из-за экологической катастрофы – оттуда и интерес. Я в детстве был химик и ботаник во всех смыслах, в голове у меня было сплошное цветоводство.

Владимир держится свободно и уверенно, его рассказ течет, как по маслу – очевидно, это далеко не первое его общение с журналистами. Он много шутит, угощает нас кофе с шоколадными медведями и показывает результаты своих трудов – обложки для папок полностью из вторичного сырья. 

Так если такой интерес к химии и ботанике был, как вы на экономический попали?

В конце школы я сдал олимпиаду по математике, мне дали медаль, и я мог подать документы на любой факультет на бюджет. А куда подавать документы в ’93 году? Конечно, на экономику – там самый большой конкурс. Поучишься, осмотришься, потому можно будет перевестись – спуститься, так сказать, как с горочки. Ну вот отсюда и диплом экономиста красный-прекрасный, только вот в душе я все равно ботаник остался.

А почему поступали в Челябинск?

Почему в Челябинск – длинная история, я ее как-нибудь в другой раз расскажу. Главное, что я после казахских степей, где всю грязь ветром сдувает, приехал в Челябинск, а тут ЧМЗ (Челябинский механический завод – прим. ред.), ЧМК (Челябинский металлургический комбинат – прим. ред.), отвалы… Все вокруг вдохновляет на то, что апокалипсис уже наступил, по крайней мере, в этом месте.

Как вы пришли к проблематике отходов?

Как я уже говорил, у меня с детства маховик образа мыслей был закручен определенным образом. Я когда в школе начал химией интересоваться, мне папа принес трехтомник «Опасные вещества на производстве». Вот у вас свои дети будут, вы им тоже такую принесите, очень полезно. Там прям написано, где какие вещества содержатся, а потом рассказывается про всякие острые и хронические отравления, что происходит с мышками, крысками, зайчиками, людьми, сколько минут или часов они живут, если что-нибудь не то вдохнут… Все с картинками. Очень, знаете ли, настраивает на определенный лад – что бдить надо, проветривать или не дышать вообще. Вон у нас ЧМК распыляет над городом в месяц в виде пыли 19 тонн шестивалентного хрома – классического канцерогена, который используют в исследованиях рака, чтобы у крысок с 75% вероятностью развить онкологию в течение полугода. А мы какого-то Озерска боимся, Снежинска, “ядрёной” бомбы… Да тут одних ферросплавов хватает, чтобы весь город уморить!

В аспирантуре, когда мне надо было решать, про что кандидатскую писать, я решил – про отходы. В самом деле, не писать же про мартеновские доменные шлаки – про них написано больше, чем самих этих шлаков! Тема-то там проработанная, все знают, что делать надо, технологии отработанные, да только вот горы шлаков по-прежнему лежат.

Владимиру не занимать чувства юмора. В какой-то момент он отвлекается на обстоятельный рассказ про технологии переработки разных видов отходов, я его прерываю: “Ой, вы мне это так подробно можете не рассказывать, я и сама этого не понимаю, да и читателям это не будет интересно – в статью не пойдет”. “Жаль, – говорит Мацюк, – я хоть и перестал преподавать, но на трибуну или за кафедру меня все равно тянет”. Мне тоже жаль – у человека с таким объемом знаний и опыта в разных отраслях есть чему поучиться и мне, и читателям. 

Ваша аспирантура – это какой год был?

Это были примерно 2000-2001 года.

Т.е. в России на тот момент тема отходов была не отработана?

Да, на тот момент это все было очень прогрессивно. Я изначально считал, что отходов не существует, это ценный ресурс, а мы так относимся к отходам, потому что все зажрались.

Расскажите, как появился «Мегаполисресурс»?

«Мегаполисресурс» как компания возник, когда меня поставили вести летнюю практику году в 2000. Ну я студентам и сказал, что, мол, мне лето загубили – значит, и вы никуда не денетесь. Практика была по теории организации производства, и я решил, что все должно быть по-настоящему: что прошли в институте, то и будем реализовывать – давайте, говорю, с вами смоделируем фирму. «А что, можно?», – студенты спрашивают. «Можно, – говорю, – почему нет».

Владимир, смеясь, пускается в воспоминания и рассказывает, как они со студентами придумывали название компании: “мегаполис”, как миллионный город, и его возможности – “ресурсы”. Оказывается, деятельность компании началась ни с чего иного, как со сбора и сдачи на переработку университетской макулатуры – курсовых, рефератов, дипломов. Владимир нашел предприятие, которое перерабатывало макулатуру, и, воспользовавшись удостоверением старшего преподавателя, забирал с кафедры накопившуюся макулатуру и сдавал ее на салфетки и туалетную бумагу. Так и появился “Мегаполисресурс”. 

 

Т.е. вы потом просто решили эту компанию не закрывать, а продолжить работать?

Ну да, лето закончилось, аспирантская зарплата не велика, а тут что-то начало получаться, деньги какие-то. Мы с костяком оставшихся студентов в 14 человек узаконили свои отношения в качестве долевиков, проводили даже собрания акционеров – все как учила нас теория организации. Начали вывозить полиэтилен и картон из торговых центров, тогда они все в мусорки выбрасывали, а мы их призывали сортировать.

А как же вы со сбора кафедральной макулатуры дошли до крупного перерабатывающего предприятия?

А мы потом начали заниматься драгметаллами – в частности, извлекали серебро из той химии, с помощью которой проявлялись фотографии. Фотопроцесс невозможен без солей серебра: в “проявочной” жидкости в 1 литре содержится от 1 до 4 г серебра. А ведь это же не просто серебро, это соли тяжелых металлов – в небольших концентрациях получается мягкий антибиотик, а в больших, как там, ядовитая вода. И если это серебро из жидкости извлечь, то она становится гораздо более безопасной. Мы приобрели в Новосибирске специальное оборудование и «поехали по стране»: сначала собирали эту “проявочную” жидкость из Челябинска, потом по Большому Уралу, потом до Кургана, Перми и дальше. К 2008 году мы уже получали до 6 тонн серебра в год, собирали от Калининграда до Иркутска эту воду.

Ростехнадзор стал к нам присматриваться – что за ребята такие, ухватиться не за что. По обороту драгметаллов мы были молодцы, нас контролировал Минфин, Пробирная палата, а по обороту отходов странно как-то: вроде вошли отходы, а вышел только товар и ржавая вода. Потом в какой-то момент стало ясно, что фотопленку вытесняет цифра и что фототема не бесконечна – было решено перейти на электронный лом.

А батарейками с чего вдруг вы начали заниматься?

Меня взяли на слабо. Я на какой-то конференции рассказывал про переработку электронного лома, и от общества «Сделаем!» – кажется, это был Закарлюкин (Дмитрий Закарлюкин – координатор движения «Сделаем!» – прим. ред.), – меня спросили, мол, а батарейки вы можете переработать? А батарейки – это даже проще электронного лома, там всего четыре компонента, тем более, мы с ними сталкивались уже. Ну я и сказал, что, мол, конечно, можем, какие проблемы. «А мы насобирали сто килограмм», – говорят мне активисты. Сто килограмм – это, конечно, мало, но в итоге мы договорились, их привезли в лабораторию, мы опробовали технологию, все получилось – и теперь вот перерабатываем.

Почему вы не перерабатываете люминесцентные лампы?

Есть такие виды отходов, за которые с людей надо брать деньги, чтобы переработать то, что они принесли. Там сразу появляется пространство для всяких маневров типа «а давайте с бюджетниками за откатики, ляляля, мы вам три рубля заплатим, и вы нам переработаете» – какая-то возня, я ее не люблю.

А опасными отходами вы занимаетесь?

Исходя из моей установки, опасные отходя – это самые уникальные отходы, потому что в них содержится что-то в такой концентрации, что это становится токсичным, ядовитым и опасным. Чем выше класс опасности отхода, тем с более уникальным явлением мы имеем дело – ведь в природе таких концентраций вещества просто не найти.

В чем, на ваш взгляд, причина современной мусорной проблемы?

С точки зрения биологии вообще отходов не существует. Вот круговорот воды хотя бы, ну грубо: вода испаряется, потом облака образуются, потом дождь проливается в речки-море-океан, вода снова испаряется – получается цикл. Если из этого цикла что-то убрать, например, не давать воде испаряться, а все остальные ступени оставить, то будет копиться потенциал. В какой-то момент количество перейдет в качество, и вода все равно прольется. Тогда все начнут причитать – ой-ой, какая катастрофа, что же случилось.

Большая часть процессов биосферы вообще замкнута. А мы как вид запускаем определенные механизмы, которые могут эти циклические процессы размыкать. Весь инженерный и коммерческий гений человека направлен на то, чтобы сделать какую-то штуку, а что потом с ней будет, особо никого не волнует. Штука после использования остается предоставленной самой себе, вместе с другими штуками они накапливаются на свалках, а мы потом говорим: ой, у нас экологическая катастрофа. А ничего такого не произошло, все закономерно. Просто чтобы все к такому взгляду привыкли, должно пройти время.