Старейший органик-фермер Калифорнии: Сила в гибкости

Визит на старейшую органическую ферму Калифорнии, а, возможно, и всех Соединенных Штатов, для редактора первого органик-медиа в России, ни много ни мало, – подарок судьбы. Естественно, что я готовилась еще в Москве. Что же привезти одному из первых американских органик-фермеров? Конечно, что-то первое органическое из России. Эрзянский мёд от Ариверы с органик-маркировкой «Евролисток» удачно оказался под рукой. Но вот о чем спросить, тем более, что время визита ограничено полутора часами, а в нашей группе еще семь журналистов, у которых есть свои вопросы.

Просмотрев биографию Уорена Вебера, основавшего ферму Star Route в 1974 году, то есть тогда, когда большинство новоявленных российских органик-фермеров, в лучшем случае, ходили пешком под стол, я стала еще деспотичнее в желании «докопаться до истины», а если без штампов, то мне хотелось выяснить в деталях как начинать органическое производство без стандартов и устоявшихся правил? Как создать работающую систему? Как объединить единомышленников в общественные организации, кооперативы? Как небольшим фермерам достучаться до государства, чтобы работать совместно для достижения общей цели – создания системы, регулирующей новую органическую отрасль честно и беспристрастно? «Я не уеду пока не задам, минимум 10 вопросов», – угрожающе заявила я своей группе еще по дороге нa ферму. Да, я была настроена решительно.

Мое желание «пытать» Уорена философскими вопросами типа «Что для вас есть органик» или «Как вы участвовали в разработке калифорнийского, а затем и национального органического стандарта», «Как вам удалось объединить единомышленников в территориальную ассоциацию Marin Organiс” начали таять один за другим, стоило мне оказаться на этой ферме. Сто акров умиротворяющей красоты, на сорока из которых возделываются листовые салаты, помидоры-черри, разные капусты, кейл и даже индиго, да и сам Уорен Вебер, подтянутый и бодрый в свои «глубоко за семьдесят», подействовали успокаивающе. Ведь каких-то особых секретов не существует – всё ясно и просто. Надо только работать, работать и работать.

– Да, мы самые старые из тех, кто начинал делать органик в Калифорнии. Было несколько ферм, которые были основаны до нас, однако они исчезли с рынка, – начинает Уорнер.

– А чем вы отличались от тех фермеров, которые не смогли удержаться на плаву?

– Наверное, повезло! В прошлом в Калифорнии всегда было много маленьких ферм из-за того, что в штате много разных микроклиматов. Например, моя ферма находится в прохладной среднеземноморской зоне. Летом у нас часто бывают туманы, поэтому мы выращиваем овощи, для которых подходит прохладный климат. А в городе Беркли (где наша группа окажется через полтора часа) – жарко. У нас есть еще земля в долине Куечелла в пустыне, где жара и где растут совсем другие культуры. Мы постоянно адаптировали свое хозяйство к местным условиям, и это нам помогло приспособиться.

Далее Уорнер рассказывает про микроклимат в разных частях Калифорнии и о том, что вначале для всех маленьких ферм главной задачей было приспособиться к своим климатическим условиям. И если в 70-х – 80-х, когда органическое движение только начиналось, этого было достаточно даже для быстрого роста, то в конце 90-х, когда на органик-рынок пришли большие агрохолдинги, ситуация совсем изменилась.

– Крупные игроки дождались, пока рынок органической продукции вырос, появились специализированные органические магазины – и в этот момент вошли на рынок. Например, есть компания «Гриммвей», которая производит 40% всей моркови Соединенных Штатов. И в конце 90-х они решили выращивать органическую морковь: потратили всего лишь 1% своего текущего бюджета и отвели под органику пять тысяч акров. А чтобы заполучить место на полке органических магазинов, они вышли с очень выгодной ценой. В тот момент мы выращивали салат-латук, который продавали уже помытым и порезанным за 11 долларов за коробку (себестоимость была около 9,5 долларов). И в определенный момент сетевые магазины нам сообщили, что могут платить нам максимум 5 долларов за коробку латука, так как «Гриммвей» и «Ёрфпауд» вышли к ним с такими ценами.

Работать себе в убыток, чтобы сохранить место на полке, я считаю неправильным, хотя, признаюсь, какое-то время я, несмотря на трудности, держался за этот канал сбыта, – рассказывает Уорнер.

В итоге мистер Вебер отказался от поставок в супермаркеты, прекратил выращивать свои овощи и зелень и сел подсчитывать убытки. Через неделю ему позвонили из той самой «Гриммвей» с просьбой дать свою органическую сертифицированную землю в аренду. Что ж, пришлось соглашаться, чтобы выжить, но ни в коем случае не падать духом и искать новые пути:

– Мы удержались на плаву, потому что всегда были гибкими, мы отвечали запросам потребителей. Нет смысла пытаться пропихнуть свою продукцию тому, кому она не нужна. Я стал искать тех, кому она нужна. Еще в 80-е годы нашими покупателями стали шеф-повара ресторанов и посетители фермерских рынков. И где-то с 2000 года наши рынки остаются именно такими: рестораны и прямой маркетинг.

Тут важно сказать про американские фермерские рынки – они существуют, они классные и они реально фермерские (почитайте здесь). Однако останавливает другое – восьмидесятилетний фермер не костелит ритейл почем зря, не ругает крупный бизнес, не требует от покупателей любви до гроба, он ищет свой путь, он готов постоянно меняться, подстраиваться под рынок, не изменяя себе и выбранному сорок лет назад органическому пути.

– Вы наверное, терпеть не можете крупные агрохолдинги, которые пришли в органику? – спрашиваю я.

– Почему? Они делают хорошую работу. В данной стране органическое сельское хозяйство поставлено на поток очень хорошо. Система работает. Крупные компании соблюдают все правила, в противном случае, они столкнутся с серьезными проблемами. Маленькие фермеры могут обмануть, и никто об этом не узнает, а крупная компания, нарушив стандарты, сильно пострадает.

– Существует ли государственная защита небольших фермерских предприятий?

– Специального механизма защиты нет, рынок безжалостен. Всегда, когда возникает проблема, я задаю себе вопрос: «Кому может быть интересна моя продукция?» И если ответ получается «никому», то из данного сегмента нужно выходить как можно быстрее.

– То есть, господдержки вам не оказывается?

– Оказывается, но очень небольшая. Можно получить безвозвратные гранты на природоохранные проекты, но мы не пользуемся. Это достаточно небольшие деньги.

– Соответственно, такой поддержки как у европейских органик-фермеров у вас нет?

– Сейчас господдержка стала чуть больше, но, конечно, не такая как в Европе. Я уверен, что серьезная господдержка — это неправильно: если ты постоянно просишь помощи у государства, значит ты неэффективный фермер и тебе не место на рынке. Что касается овощей и фруктов, то в отличие от молока и кормовых культур, цены на них устанавливаются рынком и зависят от урожая. Рынок овощей – самый свободный. А рынок органических овощей и фруктов — еще и один из самых динамично развивающихся. В Калифорнии можно получить господдержку на ирригационные работы. Наши водоемы были построены как раз на деньги налогоплательщиков. Строительство обошлось в более чем два миллиона долларов. Но эта система рассчитана на несколько фермерских хозяйств, и это часть мероприятий по охране окружающей среды.

– И все же, с учетом серьезного развития органик-сегмента, в который, кажется, уже даже и «Кока-кола» пришла, есть ли у малых органических ферм будущее?

– У них отличное будущее. Например, сегодня потребитель хочет знать, как выращивают поставляемую им еду и поддерживать местные фермы. Люди понимают, что выталкивание ферм за пределы проживания неэффективно. Например, раньше школьники не знали, откуда берется морковь, которую они едят, и молоко, которое они пьют. Сейчас родители хотят, чтобы дети знали такие вещи. Прогресс очевиден. И он невозможен без мелких фермерских хозяйств.

К примеру, мы в своем округе создали некоммерческую организацию «Марин Органик» в 2000 году. И я стал одним из ее основателей. Мы хотели, чтобы наш округ стал первым, где выращивается только органическая продукция, чтобы потребители знали, откуда продукты к ним поступают и чтобы они нас поддерживали. До 2000 года у нас в округе не было ни одного органического молочного хозяйства, а сейчас – 20 молочных ферм, и все, кроме одной, органические. Важно еще и то, что они продают не только молоко, но и продукты его переработки: масло, сыр, йогурт. Люди иногда сами ездят к фермерам и покупают у них продукцию. Вот так все и развивается. Главное – работать, делать что-то постоянно.